Международное частное право

1. Место международного частного права в системе права России. Соотношение норм международного частного права с нормами международного частного права с нормами международного публичного права

«Международное частное право» становится поистине между­народным благодаря отражению в нем множества социальных и юридических отношений, опосредствующих связи между самими суверенными государствами, между отдельным государством и на­ходящимся в сфере его юрисдикции национальным субъектом пра­ва, между самими субъектами, принадлежащими к разным госу­дарствам, и т.д., а также взаимодействие международной системы права с национальными правовыми системами, равно как и меж­дународное взаимодействие национально-правовых систем между собой.

В свете этого решение вопроса о месте МЧП в юридической системе России заключается в поддержке тезиса о его принадлежности к внутригосударственному праву, с теми, однако, существенными оговорками, что частноправовая (цивилистическая) направленность регулируемых отношений не должна превалировать нал другой и сущностью, которая именно и обусловливает специфичность объек­та в данном случае, а значит, и является определяющей, — меж­дународным характером.

В основном МЧП имеет сходную с другими отраслями внутригосударственного права, особенно цивилистического направления, структуру, хотя полного совпаде­ния в ряде случаев не существует. МЧП состоит из общей и осо­бенной частей, каждая из которых разбивается на сложившиеся институты и подинституты.

Международное частное право всегда «шло рука об руку» с международным публичным правом. Некоторые мыслители прошлого даже не всегда разделяли их, и тем более не противопостав­ляли. В частности, в классическом труде Гуго Гроция «О праве войны и мира» исследовались многие вопросы, которые нынеш­ними теоретиками рассматриваются в работах по международному частному праву (право собственности, вопросы семейного права и заключения брака, наследования, обязательственного права, об­щих правил толкования юридических актов вообще и т.д.).  Не случайно, что ныне идея взаимодействия международного пуб­личного и международного частного права на фоне отмеченных выше факторов выступает, пожалуй, в качестве краеугольной тен­денция. Думается, в этом нет преувеличения.

«Идейное», концептуальное» взаимное влияние и проникно­вение, наблюдаемое во взаимодействии международного и внут­ригосударственного права, о котором издавна говорилось в науке и практике межгосударственных отношений, равно как и в тео­рии международного права, в реальной действительности XX века подкрепляется прямой рецепцией, отсылкой или инкорпораци­ей норм международных договоров в международное частное право некоторых стран, в их внутригосударственное право. Подобного рода примером служит включение рядом государств в акты наци­онального права международных конвенций как таковых цели­ком, без изменений (ФРГ— Гаагской конвенции о коллизии законов в отношении формы завещаний от 5 октября 1961 г., Гаагской конвенции о праве, применимом к алиментным обяза­тельствам, от 2 октября 1973 г., Римской конвенции о праве, применимом к обязательствам, от 19 июня 1980г., Индией — Нью-Йоркской конвенции о признании и приведении в испол­нение иностранных арбитражных решений от 10 июня 1958 г., Женевского протокола об арбитражной оговорке от 24 сентября 1923 г., Женевской конвенции об исполнении иностранных ар­битражных решений от 26 сентября 1927г., Англией— Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам (равно как и другими странами-членами ЕС), и протоколов о присоединении к ней в Законе о договорах (о применимом пра­ве) 1990 г., Швейцарией— Гаагской конвенции о праве, приме­нимом к дорожно-транспортным происшествиям, от 4 мая 1971г. путем отсылки в Законе о международном частном праве 1987г., СССР — норм Женевской конвенции о Единообразном законе о переводном и простом векселе 1930г. — в Положении о перевод­ном и простом векселе, утвержденном ЦИК и СНК СССР 7 ав­густа 1937 г. после присоединения СССР к вексельным конвен­циям 25 ноября 1936 г., Федеральном законе о переводном и простом векселе 1997 г. и т.д. Частичное рецепирование во внутрен­нем законе положений международных конвенций подтверждает­ся также и правотворческой практикой Швейцарии, Закон о меж­дународном частном праве 1987 г. которой также использовал нормы Римской конвенции.

В этом, таким образом, проявляет себя принципиальное явле­ние, свойственное развитию систем международного и внутриго­сударственного права, — их фактическое взаимодействие. Помимо этого, характерная черта взаимосвязи международного и нацио­нально-правовых систем выражается в том, что средства междуна­родного и внутригосударственного права используются комплекс­но, т.е. в сочетании друг с другом, о чем говорят как положения международных договоров, так и национальных актов.

К примеру, российское Положение «О государственном регу­лировании трансграничных перевозок опасных отходов» от 1 июля 1996 г. непосредственно в своем тексте устанавливает: «Действие настоящего Положения распространяется на все организации, осу­ществляющие экспорт, импорт, транзит, перевозки отходов, а также обращение с отходами (включая бытовые отходы и остатки их сжигания), представляющими угрозу для окружающей природ­ной среды и здоровья людей и признанными опасными в соответ­ствии с критериями, установленными Базельской конвенцией о контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их уда­лением.... и законодательством Российской Федерации» (п. 2).

В установлении иерархии норм международного и националь­ного права и разграничении порядка действия источников право­вого регулирования, которое встречается в самих актах и может осуществляться различными способами, в свою очередь проявля­ется тесная взаимосвязь и переплетение данных систем права. В ча­стности, ст. 6 португальского Торгового кодекса 1888 г. устанавли­вает: «Все предписания настоящего Кодекса применяются к тор­говым отношениям с иностранцами, за исключением случаев, когда ...имеется международный договор, или специальная конвенция, иным образом регулирующие подобные отношения». А ст.7 Граж­данского кодекса РФ 1994 г. недвусмысленно закрепляет, что меж­дународные договоры Российской Федерации применяются к граж­данско-правовым отношениям, упомянутым в соответствующих его положениях, непосредственно, кроме случаев, когда из междуна­родного договори следует, что для его применения требуется изда­ние внутригосударственного акта». Правда, указание на «непос­редственное применение международных договоров» не означает что последние действуют «без участия национально-правовых ак­тов вообще».

Во внутригосударственной правоприменительной сфере можно найти немало подтверждений практически осуществляемого вза­имного влияния и взаимного воздействия друг на друга со сторо­ны международного и внутригосударственного права. В частности, привлечение международно-правовых норм и актов международ­ных организаций нередко имеет место в деятельности Конститу­ционного Суда РФ в процессе рассмотрения им запросов, жалоб граждан и других субъектов права. Так, при вынесении в 1998г. Постановления по делу о проверке конституционности положе­ний статей 2, 5 и 6 Закона Российской Федерации от 2 июля 1993г. «О выплате пенсий гражданам, выезжающим на постоянное место жительство за пределы Российской Федерации», Конституцион­ный Суд обосновывал наряду с прочим защиту конституционных прав и свобод граждан, к каковым относится и право на получе­ние пенсий вне зависимости от места жительства следовательно, и в случаях их выезда за пределы РФ в целях постоянного прожива­ния, посредством обращения к Резолюции ГА ООН от 4 декабря 1986 г.: «Неделимость и взаимосвязь экономических, социальных, культурных, гражданских и политических прав», закрепившей прин­цип, согласно которому развитие и защита одной категории прав никогда не могут служить предлогом или оправданием для осво­бождения государства от развития и зашиты других прав». «Лише­ние гражданина права на получение назначенной ему трудовой пенсии в период постоянного проживания за рубежом' не соответ­ствует и ст. 4 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах человека».